фото показано с : usa.one

Сергей Довлатов, со смерти которого недавно исполнилось уже 30 лет, в своих записках о жизни в Америке удивлялся парадоксу: почему множество русских эмигрантов в Нью-Йорке, живущих на велфэр (социальное пособие от правительства США) голосовали за республиканца Рейгана, который пытался убрать велфэр. Причем делали они это активно и убежденно. Социолог Константин Сонин попытался объяснить этот парадокс на современном материале, поскольку не секрет, что и нынешние русские американцы всеми руками голосовали и готовы голосовать вновь за республиканца Трампа: «Среди интересных вещей про американскую политику в 2020 году – глубина и широта поддержки президента Трампа в русской диаспоре. Это большинство среди всех групп населения – от самой преуспевающей прослойки, финансистов-врачей-программистов, до самой экономически непреуспевающей. Это большинство в самой интеллектуальной, академической среде и в самой неинтеллектуальной. Причины могут называться разные – в академической среде боятся BLM, среди социально незащищенных эмигрантов – иммиграции. Практически все рады войне с политкорректностью, включая тех, кто никак с ней не сталкивается. Единственное структурное исключение из общего «русские за Трампа» – это по возрасту. Среди «до 20» в русскоязычных семьях поддержка Трампа так же низка, как среди молодёжи в целом. (Отношение к Трампу cреди молодёжи значительно хуже, чем по стране в целом: в категории избирателей 18-29, преимущество Байдена – 60% на 30%, в то время как среди всех 51% – 42%. Но молодёжь мало голосует.) Среди наших знакомых виден не только этот поколенческий разрыв – видно, как желание поддерживать общий язык со своми подростками заставляет старшее поколение занимать «промежуточные» позиции, быть более откровенными в разговорах с ровесниками, чем в семье. В некоторых случаях причины лежат на поверхности. Например, то, что финансисты-врачи-программисты-профессора экономики голосуют за республиканцев. Что ж тут странного? При годовом доходе от 300 тысяч долларов, результат снижения налогов (каждая республиканская администрация проводит снижение налогов) – это чек на 10-15 тысяч долларов ежегодно. Тут и люди, которых много что раздражает в администрации Трампа, проголосуют. И в то же время мой социально-экономический срез широк – и чётко видно, что поддержка Трампа среди «русских в Америке» выше среди тех, кто выгоды от его экономической деятельности не получает. Поддержка Трампа среди русских американцев не похожа на поддержку его избирателей. «Ядерный электорат» Трампа – это белые мужчины без высшего образования в сельских районах. (Американское село – это 25% избирателей.) Тут, конечно, не хватает полноценной социологии по русской диаспоре, но, мне кажется, пересечение «трамповского ядра» с диаспорой невелико. Тем более оно невелико с другим срезом поддержки Трампа – протестантами разных деноминаций. То есть поддержка Трампа среди русских – это не поддержка американских консервативных ценностей. Конечно, русская диаспора консервативна, просто не по-американски – и, к слову, не по-российски. Так откуда это – та поддержка Трампа, которая я вижу в разговорах с друзьями, знакомыми, знакомыми знакомых и – ещё больше – в текстах и комментариях русских американцев? Мне кажется, что основное объяснение – в отсутствии опыта и навыка участия в политической жизни, непонимание – несмотря, на долгий опыт эмиграции, успешное обустройство, карьерные и профессиональные успехи – как политическая жизнь интегрирована в повседневную жизнь американского общества, чувство непредставленности и неспособности говорить. Поддержка Трампа – это ответ на эту свою неинтегрированность. … Как-то я пил кофе с замечательным политологом-специалистом по России, бывшим помощником президента Обамы по России и Ирану, а тогда – послом в Москве, Майклом Макфолом. Мы обсуждали опыт российского лоббизма в конгрессе США – это когда российские олигархи делали большие пожертвования Карнеги и Брукингс, пытаясь заполучить канал влияния. Майк объяснил мне почему русским (московским русским – правительству и бизнесменам) трудно лоббировать интересы в Вашингтоне. У русских (диаспоры) нет никаких зависимых от них конгрессменов. У Израиля – есть конгрессмены, в округах которых большую роль играют местные еврейские организации, у поляков – польские, у украинцев – украинские, у шведов – шведские. В этом есть парадокс – русских в США куда больше, чем представителей других этнических групп. Но эмигрант из Российской империи в 1900-м году становился в Америке поляком, украинцом, литовцем – в том смысле к какой диаспоре он присоединялся. Эмигрант из СССР в 1970-1980-е становился в Нью-Йорке евреем, даже если никакого языка, кроме русского, не знал – этого вполне хватало на Брайтон-бич и еврейством не интересовался. Конечно, «третья волна» была вынуждено «еврейской» – для эмиграции из СССР часто требовалось хотя бы номинальное еврейство и поддержка эмигрантам, прибывавшим без гроша в кармане и подходящих навыков, оказывалась еврейскими организациями. Но никакой русской диаспоры не сформировалось и в ходе эмиграции 1990-х, когда никакого еврейства больше не требовалось. И в ходе 2000-х, когда новые эмигранты часто ехали сразу с рабочими визами и за высокими зарплатами… Что всех русских эмигрантов в Америке объединяет – это то, что их ничего, в политическом смысле, не объединяет. В Израиле русская эмиграция не только объединилась в какие-то институционализированные структуры. Она много лет играет большую роль в политике. А в Америке не было даже самых минимальных «Русские за Доула» или чего-то подобного. Сейчас, конечно, давно нет таких организаций, «Поляки за Кеннеди» – это в прошлом веке кандидату нужно было получить поддержку десятков польских газет, чтобы выиграть Иллинойс. Но и на неформальном уровне, сетей и т.п. – никаких сетей, объединяющих русских американцев, для политики нет. Однако неправильно сводить проблему неучастия русской диаспоры в американской политике к неспособности объединяться. Это нежелание и неучастие – оно происходит на индивидуальном уровне. Более глубокий социолог увидел бы здесь воспроизведение модели «просто советского человека» Левады-Гудкова в его экспортном варианте. Например, десятки моих друзей и знакомых – иногда понижая голос, чтобы не услышали их тинейджеры – говорили о радикальном социализме Александры Оказио-Кортес или антисемитских обертонах Ильхан Омар, двух юных звёзд «левого фланга» – но только один из этих знакомых, насколько мне известно, перевёл деньги на избирательную кампанию их оппонентов. Между тем – это самое стандартное и естественное выражение собственных чувств избирателя. Какой-то политик кажется опасным? Пошли 100 долларов его оппонентке. Продолжает казаться опасным? Уговори десять друзей послать по 100 долларов… И дело не только в деньгах. Русская Америка так же скупа на политические слова, как на политические пожертвования. Представляете, сколько желающих высказываться на тему, какой президента США лучше для Израиля? Интеллектуалы обмениваются книгами, статьями, колонками на эту тему. Выступлений на тему – какой президент США лучше для нашей (американских поляков) Польши или для нашей (американский украинцев) Украины – мало, но я слышал. А вот чего-то на тему – почему русским в Америке лучше голосовать за того или иного политика – нет, я не слышал. А в Америке без политики нельзя. Они в детском саду голосуют, какой сорт яблока будет символом их кабинета и какую книжку читать вслух (и нет, воспитатели не пытаются навязать четырёхлетним детям свой выбор). Они в начальной школе ходят по классам, уговаривая друг друга проголосовать за что-то. Родители выбирают тех, кто смотрит за школьным директором. Они выбирают шерифов, судей, прокуроров, начальников полиции, деканов, коллег – и всех кого угодно. Быть полноценным американцем – это всё время за что-то голосовать, периодически кого-то уговаривать, как проголосовать и каждый день подвергаться активным уговорам. Ну ад для непривычного человека. Ад, конечно, для того, кто в Америке не родился. А для поколения эмигрантских детей – это всё привычно. Они в детском саду голосовали за яблоко, а в шестом классе сами баллотировались в президенты школы. Политическая реклама заполняла их жизнь с первого дня (даже если родители выбрасывали почту не читая и не включали C-SPAN) – и мешает им ровно столько же, сколько реклама зубной пасты. Не мешает, а помогает делать выбор. Они себя непредставленным не чувствуют, в отличие от родителей. Так почему Трамп? Трамп, среди прочего, это голос непредставленных, выражение обиды, жалоба не протиснувшегося в элиту. Голос той, кто сама не знает как голосовать, но чувствует, что её разводят все, кто уговаривает. Это неважно, что сам Дональд Трамп не имеет отношения к «неэлите» – он идеально нашёл тон и слова для выражения-жалобы о собственной непредставленности. Проголосовать за Трампа – это способ сказать, что нужны перемены, даже если ты не знаешь, какие именно. Способ сказать, когда нет других способов…» *** Этот пост вызвал массу самых разных откликов, что немудрено, ведь выборы в США не за горами. Как отметил политолог Сергей Медведев в своем комментарии к этому посту: «Можно вывезти эмигранта из совка, но нельзя вывезти совок из эмигранта. Мне кажется, дело в глубоко укорененном во всех россиянах, здесь и в эмиграции, патриархатного ресентимента. Ни в СССР, ни тем более в современной России практически не было антипатриархатного воспитания, общественной дискуссии, постколониального дискурса. Поэтому дело не в доходе человека и не в социальном статусе, а в культурной матрице, которая не приемлет Грету/экологию/BLM/толерантность/metoo и вот это все, неважно, живут они в Воронеже или в Атланте…» Экономист Дмитрий Новиков по-своему объясняет этот феномен: «Вполне логично, что голос разума призывает голосовать за Республиканцев: Демократы увязли в левачестве и SJW – люди с правыми взглядами не приемлют гнобление белых гетеросексуальных мужчин и преклонение перед меньшинствами – поскольку правые за истинное либеральное равноправие, а не за передачу меньшинствам привилегий, которыми раньше обладали WASPs. Нам претит ночное разграбление чёрными магазинов после мирных дневных протестов белой неразумной левой молодёжи. И я сам ещё несколько лет назад поддерживал леваков, левые идеи выгладят очень красиво, справедливо и притягательно, но способы их достижения уничтожают все их благие намерения. Все попытки претворить в жизнь левые идеи заканчивались гильотиной, ГУЛАГом, Пол Потом и обошедшимся хотя бы без крови Чавесом. Левая идеология выглядит красиво разве что в речных Леннона, а прагматики и реалисты, ужаснувшись перспективам прихода к власти леваков (а некоторые и помня реалии жизни при левой власти), голосуют за Республиканцев и за Трампа, как бы неоднозначно не относились к нему как к личности. A parte, но не могу не отметить: потрясающая, конечно, пропасть в развитии между Россией и США – в России я поддерживаю либералов, а в Штатах – консерваторов…» Блогер Егор Коткин тоже видит причину в страхе перед левой идеологией: «По-моему, поддержка Трампа постсоветскими русскими объясняется тем же, чем поддержка республиканцев кубинскими эмигрантами — пост-социалистической травмой. Программа Трампа — это ответ на набор страхов либо ассоциирующихся с возвратом к социализму (высокие налоги, регулирование экономики, социальное государство), либо страхов, возникших после краха социализма — страх мигрантов, в первую очередь. То есть, «трампизм» — это способ политической адаптации людей, для которых опыт социалистического прошлого — травматический и однозначно негативный. И это именно что поколенческое — как миллениалов и зумеров в США не напугать социализмом AOC и Берни Сандерса, так и на российскую молодёжь страхи, на которых держится программа Трампа, уже не действуют…» А Николай Беликов уверен, что это происхожит по чисто психологическим причинам: «Мне пришлось пообщаться здесь, на Фейсбуке, с такими вполне успешными мигрантами из СССР. Все, как один, когда им задаешь вопрос “Вы за диктатуру?”, отвечают, что нет. Когда обращаешь их внимание на диктаторские проявления Трампа, действительно, начинают ссылаться на его налоговые послабления, которые их затрагивают, игнорируя всё остальное. Я это называю для себя – эффект “колбасы”. Этот эффект выражается в четырёх моментах: Люди, бегущие от несвободы в СССР, бежали, прежде всего, не за “свободой”, а за “колбасой” Эти люди выросли в режиме тоталитарной пропаганды. Поэтому её язык, используемый Трампом (теории заговоров, популизм) для них прост и понятен Эти люди выросли в режиме насилия, у них сформирована тяга к патернализму и “сильной руке” сильного и заботливого “отца”. Не смотря на их успешность, они действуют в рамках социального паттерна, который десятилетиями формировался в СССР сразу с момента силового переворота в 1917. Это такой, своего рода, стокгольмский синдром, выраженный в неосознанной тяге к диктатурам и распределительной системе. Внутренняя социальная необходимость деления людей на “своих” и “чужих”, как следствие той же пропаганды (все помнят кгбшные методички про “в кольце врагов”, “сионистский заговор”, “буржуазная военщина”…?). Эти люди не могут осознать и принять, что США – страна созданная и добившаяся успехов благодаря эмигрантам. Они считают, что правильные эмигранты – это они, а эмигранты из Индии и Мексики – неправильные. Не воспринимают Америку, как единую страну взаимного уважения и сосуществования. И Трамп на этом очень хорошо играет….» источник »

66 +