фото показано с : usa.one

Неудивительно, что его веками считали символом изысканности и аристократизма, хотя по происхождению это обычный луговой цветок, разве что привезен в Европу издалека. Родиной тюльпана, как и многих других луковичных растений (того же лука и чеснока, например) является предгорье Тянь-Шаня. Отсюда он распространился на запад. Одновременно с расселением тюркских племен, которые называли (и до сих пор называют) “лале”, или “Лоле”. В Причерноморье тюльпаны скорее всего принесли с собой булгары, в Персию, а оттуда в Сирию и Анатолии – турки. Некоторые венгерские исследователи, правда, убеждены, что Европу с тюльпанами познакомили кочевники-мадьяры. Впрочем, в свое время тоже считали тюрками, или полутюрками (византийский император Константин VII даже назвал Венгрию “Туркией”). К тому же, если упорные венгерские патриоты и находят “тюльпанные мотивы” в венгерских украшениях чуть ли не с 11 века – то с этими выводами соглашаются даже не все их соотечественники. А вот в том, что по крайней мере с 10 века с тюльпаном были знакомы в мусульманском мире, не имеет никаких сомнений. О нем не раз упоминал в своих стихах уже Омар Хайям – выдающийся поэт сельджукского времени. А потом “эстафету” подхватили Низами, Джелаладдин Руми, Саади, Хафиз … Для персов тюльпан стал прежде всего “цветком жизни и любви” – в поэме Низами он даже вырастал из капель крови Фархада, который покончил с собой, услышав о гибели любимой Ширин. В мусульманской Испании с конца 11 столетия были известны цветки под названиями “македонская луковица” и “видерцевий нарцисс”. Некоторые из современных исследователей считают, что так именовали именно тюльпаны – в конце концов, лесные тюльпаны и сейчас распространены на Пиренейском полуострове и в Магрибе. Однако на самом деле так могли называть и какой-то из видов нарциссов, или лилий. В Анатолии изображение тюльпана встречаются с 12 века – ими, в частности, украшали свои дворцы местные сельджукские обладатели – “султаны рума”. Здесь, на границе с христианским миром, тюльпан стал еще и символом побед над “неверными” (опять же, благодаря цвету крови) и ислама в целом – не в последнюю очередь вследствие созвучия названия “лале” с именем Аллаха. Цветки – настоящие и нарисованные – использовали как талисманы или амулеты. А потом их сделали своей эмблемой обладатели Османского бейлика, которые считали себя “передовым отрядом” мусульман в войнах с Византией и другими христианскими государствами Балкан. Стихами из Корана и тюльпанами была украшена, скажем, одежда османского султана Баязида I – того самого, который победил сербов на Косовом поле, а затем потерпел поражение от Тамерлана под Анкарой. Правнук Баязида I Мехмед II приказал засадить тюльпанами пустоши в Константинополе, полученной османами в 1453 году. Официально этот обладатель имел прозвище «Фатих», то есть «победитель», но тогда, когда он не находился в каком-то походе, Мехмед II с удовольствием проводил время в одном из своих цветочных садов – их только в столице его империи было двенадцать и ухаживали их больше девятисот садоводов. Впрочем, садовниками, или турецкой “Бостанджи”, называлась и вся дворцовая охрана или “лейб-гвардия” султана. Тюльпан был любимым цветком и основателя Империи Великих Моголов Бабура. В своих мемуарах он вспоминал тридцать три его разновидности – один из которых, по его словам, имел аромат … розы. Тоскуя по родным Фергана (не такой уж и далека от Тянь-Шаня), Бабур и в своих индийских владениях приказал разбивать сады, в которых выращивали растения с его среднеазиатской родины. Вполне возможно, что тюльпаны там увидели и европейцы, которые в эти времена посещали столицу Великих Моголов – Агру. По некоторым данным, португальцы были знакомы с этим цветком уже в 1530 году. Но скорее всего речь шла об уже упомянутые нами лесные тюльпаны с Магриба или Гранады. Европейцам вне Пиренейского полуострова, правда, они и в те времена были неизвестны. Большинство европейцев о тюльпанах узнали благодаря посольству, отправленного императором Священной Римской империи Карлом V ко двору османского султана Сулеймана Великолепного в 1555 году. Возглавлял его выдающийся дипломат Ожье Гислен где Бусбек, который к тому же был коллекционером и ученым, и использовал свое путешествие для сбора сведений об истории, флоре и фауне Османской империи. Бусбек был поражен полями тюльпанов, которые встречались на пути его посольства, и, по легенде, привез луковицы этих растений (вместе с сиренью и конским каштаном) в Вену, где их высадили в местном ботаническом саду. Впрочем, заинтересовались тюльпанами не только в Вене. По крайней мере несколько цветков попали и в аугсбургской резиденции Фуггеров, самых немецких банкиров того времени. Возможно, семена, из которых они выросли, привез Ганс Дерншвам, который много лет служил у Антона Фуггера, а затем путешествовал в составе посольства Бусбек. Как там ни было, но именно в Аугсбурге это растение в 1559 году увидел и описал (первым из европейских ботаников) швейцарец Геснер. Именно с легкой руки Геснера цветка и получили имя тюльпанов – за сходство с турецкими (и не только турецкими) тюрбанами. “Турецкие цветка” попали в европейских ботанических атласов, в том числе и в поздних изданий знаменитого атласа Леонарта Фукса. Для людей непосвященных, впрочем, тюльпаны длительное время оставались чем-то слишком далеким и экзотическим. Фламандский ботаник Шарль де Леклюза, скажем, вспоминал курьезный случай, когда один из нидерландских коммерсантов получил в 1570 году пакет с луковицами “турецких цветов” и, не зная, что это, пытался изжарить их как лук или чеснок. В это время в Османской империи не только выводили новые сорта тюльпанов, но и выращивали цветы чуть ли не в промышленных объемах. Известно, скажем, что султан Селим II, сын Сулеймана Великолепного и Роксоланы, отдал распоряжение привезти из Сирии за один раз 50 тысяч луковиц тюльпана определенного вида. А потом еще и заказал для своего столичного дворца 300 тысяч луковиц лучших тюльпанов из Кафы – кроме прочего, это означает, что как садовые цветы в Крыму они были не менее (а может и более) популярны, чем в собственно османских владениях. Чтобы избежать спекуляций, Селим II впервые начал регулировать цены на луковицы – как стало ясно впоследствии, мероприятие было отнюдь не лишним. В Европе, зато до самого конца 16 века оперировали десятками, максимум сотнями луковиц. Только в 1593 году уже упомянутый нами Шарль де Леклюза привез тюльпаны из Вены в Лейдена и начал настоящую моду на “турецкий цветок”. Многие луковиц с основанного им ботанического сада просто украли – “запретный плод” оказался еще более привлекательным. Впрочем, размножались тюльпаны медленно, стоили дорого и поэтому быстро стали символом высокого статуса и больших доходов. Самое дорогое, кстати, стоили не одноцветные, а пестрые цветы. Селекционеры годами бились над выведением таких сортов, прибегая к различным ухищрениям – посыпали грядки опилками и старым штукатуркой, поливали краской, не догадываясь, что на самом деле пестрота вызывает особый вирус. Поскольку вирус действовал в общем случайно – количество луковиц определенного сорта могло насчитывать (и часто таки насчитывала) лишь несколько экземпляров. Для нужд коллекционеров начали составлять особые каталоги – и уже в 1612 году они содержали около сотни сортов, некоторые из которых стоили сотни и даже тысячи золотых. Самым дорогим сортом в истории считают “Семпер август” – с ярко красными цветками, имели белые прожилки. Все двенадцать луковиц этого тюльпана принадлежали одному коллекционеру, Адриану Пауву, который отказывался продать даже одну из них любой ценой. А чтобы наслаждаться своим богатством даже установил в своем саду беседку с зеркалами, которые “увеличивали” количество цветков в десятки раз. Те, кто не мог позволить купить живые тюльпаны, заказывал натюрморты с их изображением – картины, конечно, тоже стоили немало, но иногда были дешевле настоящие цветы. К тому же нарисованы букеты никогда не увядали. Так популярность тюльпанов стимулировала развитие жанровой живописи. Во Франции моду на тюльпаны ввел Людовик XIII. Во время его свадьбы с Анной Австрийской в 1615 году именно они стали главным украшением праздника – вместо традиционных лилий. По примеру королевского двора в тюльпаны “влюбилась” и знать. Спрос на них вырос в разы. Французские садоводы полностью удовлетворить его уже не могли, поэтому тюльпаны в дальнейшем завозили из Нидерландов, климат которых оказался очень благоприятным для выращивания “турецких цветов”. Выращивание тюльпанов голландцы считали важным бизнесом. Доктор Николас Петерзон в 1621 году вообще сменил фамилию на Тульп (то есть “тюльпан”), а после избрания в городской Совет Амстердама разместил на своем доме изображение этого цветка. Именно этот доктор с цветочным фамилией стал главным героем знаменитого группового портрета кисти Рембрандта. Как видим, тюльпаны внесли свой вклад не только в историю натюрмортов … В Голландии, впрочем, торговали не только цветками и картинами, но и луковицами. Во время экономического бума 30-х годов тюльпаны казались неплохим способом вложения капитала – и не только для состоятельных купцов, а для среднего класса и даже рабочих. К тому же, в отличие от других товаров, ими торговали не в бирже, поэтому продавать и покупать можно было не только реальные, но и еще не выращенные цветы – хотя в целом фьючерсные контракты в Нидерландах были запрещены. Торговля луковицами в этих условиях превратилась в нечто вроде азартной игры. Многие голландцы покупали их, надеясь продать за двойную или даже тройную цену. С каждым перепродажей луковицы становились более ценными. И как любую другую азартную игру, торговлю еще невирощенимы тюльпанами решительно осуждали кальвинистские публицисты. Проповедники не жалели слов, разоблачая “тщеславное безумие” соотечественников, готовых платить невероятную цену за одну или даже несколько процентов луковицы. В конце концов, даже эпидемии моровой язвы, прокатившаяся в это время Нидерландами, объявили “божьей карой” за спекуляцию цветами. Впрочем, настоящий всплеск лихорадки, получившей название “тюльпаномании”, был недолгим, и вполне уложился в 1636-1637 годы. Эпицентром стал Гарлем, где луковицами, казалось, торговали все. Впрочем, за несколько месяцев пузырь лопнул, оставив банкротами тысячи участников этой гонки. Доктор Тульп поторопился одним из первых осудить спекуляцию и снял изображение тюльпанов из своего дома. Впрочем, возвращать старое фамилия не стал. И выращивать тюльпаны в Нидерландах после лихорадки не прекратили. Как и выводить новые их сорта. С тех пор сохранилась и пожалуй самая известная цветочная легенда – о “черном тюльпане”. Тому, кто его смог бы вырастить, якобы была назначена огромная награда. В конце концов, когда это удалось какому-то сапожнику (который ради этого бросил свое привычное дело), конкуренты выкупили у него драгоценную луковицу и сразу ее уничтожили, доведя самоучку-селекционера к самоубийству. Самые большие коллекции тюльпанов, конечно, собирали монархи. Известно, что Людовик XIV устраивал настоящие фестивали, во время которых садоводы соревновались в мастерстве выводить новые сорта. Впрочем, и король имел от них особый выгоду – ведь экзотические цветы он мог подарить своим фаворитом. В коллекции бранденбургского курфюрста Фридриха Вильгельма было аж 216 сортов тюльпанов. Изображение семидесяти из них сохранились в специальном альбоме, созданном по заказу этого обладателя в 1661 году. Османской трактат “Ревнак-э-Бостан”, датированный 1660 годом, о тюльпанах вообще не упоминает, зато довольно подробно рассказывает о спосбы выращивания лилий и гиацинтов. Впрочем, вполне возможно, что речь идет только о терминологическую путаницу. Ведь из других источников известно, что султан Мехмед IV Охотник, который в это время правил империей, наоборот, пытался упорядочить многочисленные сорта тюльпанов, которые выращивали в его владениях. Именно тогда они получили цветастые персидские имена – со значениями типа “бриллиантовой зависти”, “несравненной жемчужины” или “ткани любви”. Еще больше увлекался этими цветами сын Мехмеда IV, султан Ахмед III, правление которого (или по крайней мере вторая половина правления, начиная с 1718 г.) вошла в историю под названием “Леле Девра” – “сутки тюльпанов”. Интересно, что османской двор в это время уже не считал себя “законодателем мод”, наоборот – пытался подражать французские образцы, а луковицы тюльпанов теперь привозили на берега Босфора не только из собственных владений султана, но и из Нидерландов. Впрочем, самыми дорогими сортами все равно считали местные, с стрельчатыми, как бы заостренными лепестками, такие как красный “гранатовый копье” или желтый “источник света”. К сожалению, ни один из этих сортов не дожил до нашего времени, и о внешнем виде цветков, которыми наслаждался Ахмед III, мы можем только догадываться по изображениям, сохранившимся в альбоме, созданном его садовниками в 1725 году. Интересы султана разделял и великий визирь Ибрагим-паша. Который и сам с удовольствием возился с цветами в саду. Руководитель правительства мечтал о модернизации страны. Он пытался навести порядок в государственной казне, сократил расходы на чиновников, небоеспособное войско и янычар. В то же время по настоянию Ибрагима-паша строились библиотеки, переводились на турецком языке труда персидских, арабских, европейских ученых, в столице открылась первая типография. Султан зато больше внимания уделял развлечениям в европейском стиле. Началось строительство дворцов, фонтанов и мечетей в стиле так называемого “османского рококо”. Представители знати соревновались друг с другом, устраивая торжественные принятия и праздники с фейерверками и иллюминацией. Вечеринки во дворце султана освещали свечами, закрепленными на панцирях черепах, ползали садом, а гостям запрещали приходить на них в одежде, не гармонировал с тюльпанами. “Смеяться, веселиться, принимать в миру все, что хочешь”, – призвал соотечественников известный поэт того времени Ахмед Недим. Вот только простонародья эти развлечения не нравились, потому что он считал, что все это веселье происходят за его счет. Налоги зрозсталы, и в конце концов янычары и мусульманское духовенство возбудили жителей Стамбула к восстанию. Испуганный султан издал мятежникам для расправы Ибрагима-пашу (его арестовали прямо в саду с цветком тюльпана в руках), а затем и сам отрекся от престола в пользу своего племянника Махмуда I. Новый султан поклялся выполнить требования повстанцев, но впоследствии жестоко расправился с ними. Но большинство нововведений Ибрагима-паши были отменены. Дворцы, вызвали ненависть простонародья, разрушили, а о драгоценных тюльпаны предпочитали не вспоминать. Популярнее в Османской империи стали другие цветы. Зато на Западе “галантный век” продолжался и дальше. И тюльпан оставался едва ли не главным символом развлечений – хотя случались и временные “увлечения на стороне”, похожие на “Гиацинтовую лихорадку” все в тех же Нидерландах. В 18 веке в Европе были выведены сотни новых сортов тюльпанов – и казалось, что чем мельче был обладатель, тем больше он стремился выделиться среди соседей своими коллекциями. Скажем, в саду Баден-дурлахського маркграфа Карла III Вильгельма в Карлсруэ насчитывали не менее 2 с половиной тысячи разновидностей этого цветка, а Фридрих Фердинанд, граф небольшого немецкого княжества Паппенгайм, доказал их количество до 5000. Эту, казалось бесконечную “ярмарку тщеславия” прервали лишь Великая французская революция и Наполеоновские войны. Не то, чтобы борцы со “старым режимом” не любили тюльпаны, наоборот, в революционном календаре этому цветку был посвящен даже отдельный день. Но тревожные времена вообще не лучшее время для тех, кто выращивает цветы. В конце концов, садоводы лишились самых и наприскипливиших свои заказчиков, готовых выкладывать тысячи золотых за один цветок. Лишь после Венского конгресса, в эпоху Реставрации и общеевропейской реакции тюльпану удалось немного отвоевать свои позиции. Его поклонниками были, скажем, французский король Людовик XVIII и австрийский император Франц II. А в Британии возник настоящий движение “английских флористов”, которые лелеяли искусство выращивания тюльпанов традиционных сортов. Впрочем, и моралистов, что осуждали чрезмерное увлечение этим цветком, хватало. Современник Уильяма Теккерея, журналист Чарльз Маккей именно тогда создал миф о “болезненную голландскую тюльпаноманию”, живой и по сей день. С началом индустриализации искусство выращивания тюльпанов для нужд узкого круга ценителей уступило место “конвейерные” производству цветов для массового потребителя. Теперь больше ценили скороспелые и продуктивные сорта. Когда же выяснилось, что пестрота цветов является следствием заражения тюльпанов вирусом, цветоводы решили, что лучше не подвергать опасности другие растения и почти полностью отказались от некогда желанных цветов. В то же время появились и совершенно новые сорта – в частности бархатные и бахромчатые. Правда, общее количество разновидностей тюльпанов за последнее столетие сократилась почти вдвое – опять же в пользу популярных массовых сортов. Во время Второй мировой войны члены голландской королевской семьи вынуждены были покинуть оккупированные нацистами Нидерланды и нашли убежище в Канаде. С благодарностью за помощь и в память о канадцев, которые отдали свои жизни за освобождение их родины, голландцы подарили после войны этом государстве 100 тысяч луковиц тюльпанов. Так Канада превратилась в одного из ведущих производителей этих цветков, а с 1953 года в Оттаве происходит крупнейший в мире тюльпановый фестиваль. А уже в начале 21 века бывший символ “развращенной аристократии” превратился в символ революции – к тому же у себя на родине, у подножия Тянь-Шаня. А все потому, что киргизский президент Аскар Акаев в 2005 году решил возразить возможность смены власти в его стране по сценарию, который был воплощен накануне в Грузии, где произошла “революция роз”. “У нас не будет ни одной тюльпановой революции”, – самоуверенно заявил Акаев. И не просто сглазил, но и фактически “подарил” своим противникам яркий и понятный символ. Правда, это была не последняя революция, и не последний государственный переворот в Кыргызстане. Вот только следующие уже не имели таких изысканных поэтических названий. А может к изменениям во власти просто привыкли, их перестали замечать, а затем – восхищаться. источник »

55 +